В антисоветском мышлении проявилась в гипертрофированном виде общая склонность интеллигенции к гипостазированию. До такой степени, что это стало, на мой взгляд, родовым признаком антисоветских рассуждений.
      Не хотелось бы, конечно, вводить иностранное слово, но трудно подобрать краткий русский эквивалент слову гипостазирование. В словаре читаем: «Гипостазирование (греч. hypostasis — сущность, субстанция) — присущее идеализму приписывание абстрактным понятиям самостоятельного существования. В другом смысле — возведение в ранг самостоятельно существующего объекта (субстанции) того, что в действительности является лишь свойством, отношением чего-либо».
      Когда пробегаешь в уме историю созревания антисоветского проекта, поражает эта склонность изобретать абстрактные, туманные термины, а затем создавать в воображении образ некоего явления и уже считать его реальностью и даже порой чем-то жизненно важным. Эти размытые образы становятся дороги человеку, их совокупность образует для него целый живой мир, в котором он легко и, главное, бездумно ориентируется. Образы эти не опираются на хорошо разработанные понятия, а обозначаются словом, которое приобретает магическую силу. Будучи на деле бессодержательными (слова-амёбы), такие слова как будто обладают большой объяснительной способностью. Сказал, например, "казарменный социализм" — и вроде всё понятно.
      Это свойство идеалистического мышления играет большую роль в культуре человека массы и делает его очень податливым к манипуляции его сознанием. Маркс в "Капитале" приводит строку из "Фауста" Гёте:

      Так оно и происходит: какое-то второстепенное свойство возвышается до уровня сущего, для него изобретается многозначительное слово, а потом выстраивается образ, который очаровывает податливую публику. Ещё в прошлом веке Лё Бон ("Макиавелли массового общества", как назвали его недавно) писал: «Могущество слов находится в тесной связи с вызываемыми ими образами и совершенно не зависит от их реального смысла. Очень часто слова, имеющие самый неопределённый смысл, оказывают самое большое влияние на толпу. Таковы, например, термины: демократия, социализм, равенство, свобода и т. д., до такой степени неопределённые, что даже в толстых томах не удаётся с точностью разъяснить их смысл».
      Осознание образованными людьми этого дефекта их мышления затрудняется кажущимся парадоксом: именно крайне рационалистический тип мышления, давшего человеку главный метод науки, при выходе за стены лаборатории может послужить средством разрушения логики (рациональности). Крупный современный экономист Л. фон Мизес предупреждал: «Склонность к гипостазированию, т. е. к приписыванию реального содержания выстроенным в уме концепциям — худший враг логического мышления».
      Кстати, наши антисоветские экономисты только этим и занимались во время перестройки — и занимаются сегодня. Вспомните тот бум, в результате которого чуть ли не главным в нашей жизни сделали образ экономической эффективности — выстроенной в уме абстрактной концепции, взятой к тому же из совершенно иной хозяйственной системы. Чистейшее гипостазирование.
      В созревании антисоветского сознания важную роль сыграл совершенно схоластический спор о том, являлся ли советский строй социализмом или нет. Как о чём-то реально существующем спорили, что это такое: мутантный социализм, мобилизационный социализм, казарменный социализм, феодальный социализм... Хотелось крикнуть этим впавшим в гипостазирование интеллектуалам: «Назовите хоть горшком, только в печку не ставьте!»
      Вот что пишет профессор МГУ А. П. Бутенко в академическом журнале в октябре 1994 года о советском строе: «Был создан не социализм, а общество-монстр, двуликий Янус, клявшийся в своей верности людям труда, которым он бросал подачки с барского стола, но верой и правдой служил бюрократии, номенклатуре. Именно это общество — казарменный псевдосоциализм как коммунистическая разновидность тоталитаризма — и было отвергнуто народом, рухнуло, перестало существовать» (СОЦИС, 1994, №10). Всё это — набор слов, не дающих никакого содержательного знания о предмете, но профессор, повторяя эти слова с небольшими вариациями почти десять лет, прослыл чуть ли не теоретиком советского строя.
      Преодолеть гипостазирование можно, хотя для этого требуются специальные усилия. Но если они удаются, эффект бывает удивительным. Как-то я в Испании читал лекцию о советском строе, а там публика крайне индоктринирована — относительно СССР она мыслит вбитыми в голову штампами, и любая попытка поставить их под сомнение сразу вызывает недоверие к говорящему. Я предложил аудитории заключить на время лекции такой пакт: не употреблять никаких идеологических понятий, которые не имеют прямой связи с элементарными, однозначно трактуемыми сущностями. Например, слова "социализм" или "тоталитаризм" слишком абстрактны, о них можно спорить до бесконечности. А слова "литр молока" понимаются всеми нами одинаково (можно даже уточнить: "литр молока жирностью 3,2%"). Так давайте, говорю, рассмотрим, что такое был советский строй именно в таких, однозначно понимаемых ("абсолютных") терминах.
      Посмотрим, как питались люди, какие жилища имели, как они отапливались, чем люди болели, сколько их гибло от рук убийцы, чего они боялись и т. д. Нарисуем бесхитростный портрет советского жизнеустройства — без всякого символизма и сюрреализма. Этот подход вдруг показался людям таким понятным и интересным, что я сам никак не мог ожидать. Слушатели сами предложили необычные для нас ракурсы. Например, родители чрезвычайно высоко оценили отсутствие в советском жизнеустройстве сильной наркомафии, растлевающей подростков. Одна женщина сказала, что это качество в её глазах перевешивает нехватку комфорта и очереди, всё это мелочь по сравнению с реальной опасностью потерять сына-подростка, которая превращает жизнь родителей в ад. Если бы я после того разговора привёл рассуждения профессора Бутенко о псевдосоциализме, Янусе и прочее, это вызвало бы недоумение: что за чушь несёт этот схоласт?
      Вся перестройка была проведена под знаком борьбы с тоталитаризмом. Что это за чудовище, ради убийства которого не жалко полстраны уморить?! Это чисто идеологическое понятие, не имеющее жёсткого, абсолютного значения. Тоталитаризм Брежнева! Такая же чушь, как и "демократия Ельцина". Но, употребляя эти понятия, идеологи могут парализовать здравый смысл даже у очень знающих людей.
      29 августа 2001 года я участвовал в "круглом столе", собранном в "Литературной газете" и посвящённом интригующей теме: куда девается природная рента (то есть доход от земли и её недр) в нынешней РФ? Были видные специалисты и ведущие экономисты, включая академиков Д. С. Львова и В. В. Ивантера. Вёл заседание А. С. Ципко. Спора не было — все знают, что рента, вопреки закону, отдаётся "крупному капиталу". В общем, все признали и тот факт, что эта рента изымается ими из хозяйства, оно хиреет и никак не позволит сносно жить большинству народа. Говорили, что надо нам учиться у Индонезии, где 15 семейств владеют 80% богатства, у Бразилии, где половина населения не имеет дохода — как-то уживаются, хотя и с пулемётами на крышах в приличных кварталах. Кто-то говорил о грядущей остановке добычи газа и нефти — не вкладывают олигархи денег в разведку и обустройство новых месторождений, о том, что за десять лет в стране не построено ни одного не то что завода, а цеха.
      Все при этом также были согласны в том, что при советском строе рента обращалась в капиталовложения — как в хозяйство, так и в науку. Один экономист в качестве шутки сказал, что и сейчас можно было бы воссоздать Госплан для изъятия и использования природной ренты. Но, как добавил он, для этого необходим тоталитаризм. И почти все засмеялись — нет, они не хотят тоталитаризма, они хотят демократии. И продолжили — как лучше наладить взаимодействие правительства с олигархами, по мелочам. У меня мелькнула мысль, что за одним столом сидят люди и людоеды — и обсуждают кухонную утварь. Так велика была магия слова тоталитаризм, что даже почтенные академики не решились сказать: господа, что за чушь вы несёте?! Все эти идеологические бирюльки имеют ничтожное значение по сравнению с тем, что страна в этой системе экономики явно не может выжить — вот о чём должны думать экономисты!
      Сильное воздействие гипостазирования на мышление подрывает способность к рефлексии, к анализу своих решений и их последствий. В начале 1989 года лишь 10% опрошенных считали, что в ближайшие годы экономическое положение в стране ухудшится (59% считали, что "улучшится", 28% — что "останется без изменений"). Нас здесь особенно интересуют установки интеллигенции: она в значительной своей части хотела именно капитализма, причём в его западной версии, ждала его от бригады Горбачёва-Ельцина и считала, что с ним придёт благоденствие.
      Что же говорили эти люди в разгар реформы, после слома советской системы хозяйства? Вот каковы ответы в сентябре 1995 года людей с высшим и незаконченным высшим образованием (по данным ВЦИОМ). На вопрос об экономическом положении России в настоящее время ответили: плохое — 52,5%; очень плохое — 26,8%. Это — признание полного краха экономических иллюзий. "Самые тяжёлые времена еще впереди" — 54,2%, "они уже позади" — 7,8%. Какой глубокий пессимизм — после надежд 1989 года, хотя реформаторы всё сделали именно так, как и желала интеллигенция! И, что потрясает больше всего, на вопрос "Что сейчас больше нужно России: порядок или демократия?" — 64,7% интеллигентов ответили: "порядок"! Это — крах демократических иллюзий. Ведь в 1989 году ориентация на "порядок" считалась свойством реакционного советского мышления, над этим издевались.
      Большая часть интеллигенции стала политически апатичной: половина не собиралась участвовать в выборах в Думу. А ведь ещё недавно ради свободных многопартийных выборов она была готова сжить со свету нашу "тоталитарную империю зла". В мае 1995 года уже сравнялось число сторонников плановой и рыночной экономики среди интеллигенции (а у людей с неполным средним образованием их соотношение 4,5:1). Разрушена и западническая иллюзия. В январе 1995 года 59% опрошенных (в "общем" опросе) согласились с тем, что "западные государства хотят превратить Россию в колонию" и 55% — что "Запад пытается привести Россию к обнищанию и распаду". Но ведь уже и 48% молодых людей с высшим образованием высказали это недоверие Западу.
      Но всё это — лишь признание в крахе надежд. Из него вовсе не следует, что интеллигенция в массе своей пересмотрела главный антисоветский выбор.
      Рассмотрим пару-другую примеров гипостазирования, которые ещё сохранились в памяти. У антисоветской интеллигенции было очень сильно расплывчатое убеждение, что во всём "система виновата". Важнейшими причинами наших бед она считала "засилье бюрократов", "уравниловку", "некомпетентность начальства", "наследие сталинизма" — причины, для массового сознания не так уж существенные. И ведь при том, что уравниловку в числе трёх первых по важности причин назвали 48,4% интеллигентов, они же проявили удивительную ненависть к "привилегиям начальства" — 64% против 25% в "общем" опросе.
      И вот, опираясь на эти стереотипы, Г. Х. Попов запустил в обиход, как нечто сущее, туманный термин "административно-командная система". Если вдуматься, смысла в этом никакого, но словечко было подхвачено прессой, духовными авторитетами, даже получило аббревиатуру — АКС. И стали его употреблять, как будто оно что-то объясняет в советском строе. Как будто это нечто уникальное, созданное в СССР и предопределяющее жизнь именно советского человека. Блуждающий огонёк...