Меня, Максима Калашникова, ещё при первом прочтении "Властелина колец" Джона Рональда Руэла Толкиена, поразила та инстинктивная ненависть этого талантливого человека Запада к малопонятным, глубоко противным и мерзким этой своей странностью оркам, которых так много в его книгах-фантазиях.
      Помните?
      «... В самых чёрных глубинах Утумно, в Первую Эпоху Звёзд, Мелкор совершил величайшее преступление. Он изловил многих из новорожденной расы Эльфов и запер их в своих подземельях, где путём страшных пыток извратил их души. Таким образом он вывел новую расу отвратительных орков, которых сделал своими рабами и которые были полной противоположностью Эльфов. Единственной радостью для орков были страдания других. Кровь, тёкшая в орочьих жилах, была холодна и черна. Пытками и ненавистью изуродовал Мелкор и их внешность: из статных и красивых Эльфы выродились в кривоногих и приземистых, руки их стали длинными и сильными, как у южных обезьян. Кожа орков стала чёрной, словно обуглившееся дерево. Лица у них были широкие и плоские, а из огромных ртов торчали жёлтые клыки. Глаза их были похожи на узкие щели в железной решётке, за которой горит огонь.
      Орки были свирепыми воинами, потому что своего повелителя они боялись много больше, чем самого лютого врага; возможно, смерть они предпочитали ужасной орочьей жизни. Орки были бесчеловечными животными, и часто их клыки и когти обагрялись кровью себе подобных. Рабы Властелина Тьмы, они страшно боялись света, но глаза их хорошо видели в темноте...
      ... Они пришли из Ангабанда в броне из стальных пластин и сплетённых цепей, на головах у них были шлемы из железных ободов и чёрной кожи, увенчанные железными клювами, похожими на клювы грифов и ястребов. Вооружены они были кривыми ятаганами, отравленными кинжалами, стрелами и широкими мечами.
      ... Ходили слухи, что Саурон решил вывести новую породу орков, ибо в 2475 году из Моргота пришли иные орки и разграбили Осгилиат. Это были не обычные орки: называли они себя урук-хай, роста были человеческого, не такие кривые и горбатые, как обычные орки. Но больше общего у них, конечно, было с орками, чем с людьми: те же рысьи глаза, та же чёрная кожа, те же жёлтые клыки и когти. Но урук-хай совсем не боялись света. Таким образом, у них было множество преимуществ по сравнению с их собратьями. К тому же они были сильнее и храбрее в бою. Вооружены они чаще всего были длинными прямыми мечами и тисовыми луками, хотя не гнушались и другим орочьим оружием. Урук-хай составляли элитные подразделения армии Саурона, часто они были командирами меньших орков.
      Несколько последующих веков урук-хай и другие орки продолжали наращивать свою мощь, готовясь захватить все эльфийские и людские королевства на западе. Они приобрели себе множество союзников; к ним присоединились дунладанцы, умбарские пираты, истерлинги, харадримы и другие народы Средиземья...
      Во время Войны за Кольцо, последней войны Третьей Эпохи Солнца, орки были повсюду (об этом говорится в Красной Книге). Орки пришли из Мглистых Гор и из Лихолесья под чёрно-красными знаменами. Бесстрашные урук-хай вышли из Изенгарда под знамёнами Белой Руки — символ Сарумана. На знамёнах орков Моргула — а там были и обычные орки, и урук-хай — была намалёвана Луна, похожая на череп. А под командованием Саурона шли бесчисленные полчища орков Мордора, помеченные символом Красного Ока...»

      Чувствуете? Эта дремучая мистика Толкиена — о нас. И столетнее рабство, и патологическая животная жестокость, и презрение к смерти, и клиническая неспособность к рынку и демократии. Всё тут есть. Сегодня, когда "Властелина колец" экранизировали в Голливуде, орками принято считать мусульман. Но это не так. Ведь Толкиен писал в самом конце 1940-х, когда исламский мир был ещё очень-очень слаб. В клыкастых, ужасных и свирепых воинах видели нас.
      И помните, что орки — это для западного сознания Толкиена "восточники" — Easterns? Тот тёмный злой Восток, которому противостоит Запад.
      Так вот. Теперь пришло время понять, что для Запада мы всегда были и будем — если лучшие люди Запада не переменят своё сознание — этими омерзительными дикарями-орками, лишними на Земле варварами.

      Мы для Запада — люди Востока. Это всегда понимали все лучшие русские люди.
      Об этом вдохновенно писал в страшном 1918 году, в разгар братоубийственной Гражданской войны такой тонкий поэт, как Александр Блок:

      Это ясно заявлял министр по делам восточных территорий Германии Альфред Розенберг 20 июня 1941 года: «Мы хотим решить не только временную большевистскую проблему, но также те проблемы, которые выходят за рамки этого временного явления — как первоначальная сущность европейских исторических сил.
      Война имеет цель оградить и одновременно продвинуть далеко на восток сущность Европы...»
      И об этом же в октябре 1942-го, в самый разгар боёв под Сталинградом, возглашал не менее знаменитый соотечественник Толкиена — наш партнёр по антигитлеровской коалиции Уинстон Черчилль: «Все мои помыслы обращены прежде всего к Европе... Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств.
      Хотя и трудно говорить об этом сейчас, я верю, что европейская семья наций сможет действовать единым фронтом, как единое целое... Я обращаю свои взоры к созданию объединённой Европы».
      А 1 июня 2002 года, во Всемирный день защиты детей, дипломатичный президент США Дж. Буш выступил перед выпускниками знаменитого Вест-Пойнта — главной Военной академии США — и однозначно заявил, что на конец прошедшего века «выжила и оказалась дееспособной только одна-единственная модель прогресса человечества» («The 20th century, he said, «ended with a single surviving model of human progress»). Он поведал, что Вест-Пойнт служит стражем тех ценностей, которые формируют солдат, а они, в свою очередь, «формируют историю мира» ("The United States Military Academy is the guardian of values that have shaped the soldiers who have shaped the history of the world" — The New York Times, 02.06.2002).
      Русские ему сейчас нужны для беспрепятственного начала Пятой мировой войны, и поэтому он похлопывает их по плечу, называя хорошими парнями, — пока будут послушно выполнять "указивки" из Вашингтонского политбюро.
      ... Что ж, если дело дойдёт до края, — мы готовы быть орками. Мы готовы вслед за Александром Блоком сказать:

      И конечно, мы всегда, как и Блок в том ужасном 18-м году прошлого века, готовы к миру — но честному и открытому:

      Мы, русские, если старый мир не остановится, станем орками.
      Пока же — только гнев. Гнев орка...

      Продолжим исследование войн нового типа.
      Очень важно понять различия Четвёртой, Пятой и Третьей мировых войн.
      Третья мировая война ("холодная война") была идеологической, ориентированной на поражение идейной организации сознания и на слом свободной идентификации (т. е. представления человека и общества, народа о том, кто, собственно, он есть и в чём его назначение).^[3] Главным оружием в Третьей мировой являлось консциентальное оружие, то есть оружие, которое поражает сознание.^[4] Третья мировая война служит прекрасным примером тихой, нераспознанной войны, когда поражение есть, а военных действий вроде как бы и нет. И это честно сформулировал бывший министр обороны Российской Федерации Игорь Родионов: «Мы не распознали признаков этой войны, у нас не было ни средств, ни научного подхода для борьбы с ней».^[5] Это при том, что не кто иной, как экс-президент США Ричард Никсон в 1988 году издал книгу с более чем ясным названием "Победа без войны", в которой чётко сформулировал задачу: «Мы должны поставить перед собой цель способствовать децентрализации власти в Советском Союзе. Это должно быть долгосрочной целью, но она вполне достижима».^[6]

      Четвёртая мировая война стала финансово-информационной.
      Субкоманданте Маркос из Лакандонского леса в мексиканской провинции Чьяпас, таинственный лидер повстанцев-сапатистов, в 1997 году удачно составил её портрет: «Но одновременно с рождением Четвёртой мировой войны будет изобретено новое военное "чудо": бомба финансовая.
      Финансовая бомба, как и её атомные предшественницы в Хиросиме и Нагасаки, может разрушать города и страны, принося смерть, страх и нищету их жителям. Подобно нейтронной бомбе, бомба финансовая способна действовать "выборочно", истребляя людей, но оставляя в целости неживые объекты. Однако финансово-неолиберальная бомба, в отличие от атомной и нейтронной, реорганизует и приводит к новому порядку всё то, что является объектом её атаки, превращая в одну из деталей в головоломке экономической глобализации. Результат её разрушительного эффекта — уже не горы дымящихся руин и десятки тысяч прерванных жизней, а ещё один квартал, добавляющийся к одному из торговых мегаполисов нового мирового гипермаркета, и рабочая сила, реорганизованная для обслуживания нового мирового рынка труда».^[7]
      Но и в далёком от Лакандонского леса мегаполисе — Москве очень определённо зафиксировал именно финансовый тип Четвёртой мировой войны один из немногих серьёзных учёных в области военного дела в России В. И. Слипченко: «Главное оружие в мире — деньги. Именно деньги наносят удар, именно деньги поражают цели. В современном мире главной стратегической ударной силой стали финансы».^[8]
      Наконец, два итальянских генерала в отставке, придумавшие особое направление — геоэкономику, ещё в 1994 году были убеждены: «Геофинансы являются главной составной частью геоэкономики. Именно в этой области ощутимее всего подрывается государственный суверенитет...»^[9]
      Головным орудием финансовой войны выступил Международный валютный фонд, разрушительность действия которого сегодня признало подавляющее большинство политиков и экономистов мира, даже российские "западники". Схема деятельности МВФ оказалась во всех уголках мира одна и та же: кредит на стабилизацию — дефляция (бездефицитный бюджет) за счёт урезания социальных расходов — дефолт — выплата долгов за те кредиты, которые де-факто выступали "финансовой бомбой".
      Четвёртая мировая финансовая война показала великолепные возможности новых войн: уничтожаемое население не просто нищает и африканизируется, но ещё считает своей святой обязанностью самостоятельно финансировать (через последующую выплату долгов) войну против самого себя.^[10] Сами посудите: сначала для получения "спасительного" кредита страна-жертва должна принять такие условия, которые приводят к страшным потерям и разрушениям, к нищете и гибели промышленности. Везде помощь МВФ приносила лишь кризис, горе и слёзы. Но потом народ поражённой таким образом страны ещё начинает возвращать этот кошмарный кредит, отдавая на это последние силы. То есть жертва сама питает агрессора. Ягнята наперебой кормят собою ненасытного волка.
      Несмотря на огромные успехи, Четвёртая мировая всё же не принесла окончательной победы новым кочевникам, и потому зазвучали первые залпы следующей глобальной битвы...