Неприятие расширения НАТО и тем более ужас от размещения американских и натовских войск в эсэнгэшной Средней Азии и в Грузии после 11 сентября 2001 года имеют не только и не столько эмоциональную природу, как это любят выказывать "настоящие аналитики", сколько совершенно реальную угрозу русским.
      В наши дни здравый смысл настолько редок, что очень мало людей понимают, что в эпоху глобализации и превращения географии в управление круглым земным шаром (геоидом) сам факт присутствия является мощнейшим комплексным оружием.
      Даже в абстрактно-размытой Военной доктрине Российской Федерации, утверждённой Указом Президента Российской Федерации от 21 апреля 2000 года №706, ясно сказано, что «ввод иностранных войск в нарушение Устава ООН на территории сопредельных с Российской Федерацией и дружественных ей государств» является одной из «основных внешних угроз».
      Через организацию связанных узлов присутствия формируется инфраструктура территориальных плацдармов для ведения сетевой войны.
      И такая плацдармная сеть, или цепь узлов, является не только и не столько подготовкой к нападению на окружаемую этими базами страну, но непосредственно самими боевыми процессами.
      Неслучайно, что заместитель исполнительного директора проекта "Новый американский век" Том Доннелли последовательно проводит идею "расширения имперского периметра США"^[52] через физическое присутствие США в Центральной Азии и организации "удерживающей цепи" прежде всего вокруг Китая (страна, которая расположена выше Китая и которая раньше называлась СССР-Россия, похоже, уже мало кого в США интересует как геополитический субъект).
      Периметризация также представляет собой цепь операций (помните, мы уже приводили выше образ цепи у Б. Урланиса: «... Трудно говорить о каком-либо интервале между битвами... Вся война представляет собой как бы непрерывную цепь битв»), только не во времени, а в пространстве. Тот же Том Доннелли, с удовольствием обозревая "истерию" (его слово) в китайских СМИ по поводу обустройства США в Центральной Азии, особенно выделяет в одной из пекинских газет выражение "containing chain" и то, что главное, чего боятся и что тяжело переживают китайцы — это буквально "окружения" (the strategic encirclement) силами США и НАТО.^[53]
      Здесь мы выходим даже за рамки диалектики, когда цель — проникновение в бывшую советскую Среднюю Азию — становится средством, и наоборот, когда объявление начала войны может вполне оказаться её реальным концом (а самая настоящая война — самым выдающимся и подлинным миром?).
      Как бы то ни было, присутствие американских войск должно являться и является инструментом... всего. «Изменения режимов, политические и судебные реформы, организация экономического развития, сотворение, удержание и сохранение подлинного мира — всё это не может быть выполнено вне продолжительного присутствия и наращивания американских вооружённых сил», — вот что, критикуя министра обороны США Рамсфельда, вменяет вооружённым силам своей державы неугомонный Доннелли.^[54]
      Данная логика является традиционной для США как минимум с середины XIX века^[55] и была блестяще продемонстрирована в ходе трёхмесячной войны против Югославии.
      Впрочем, по мнению министра иностранных дел России И. С. Иванова, в пограничном присутствии первой и единственной на сегодня сверхдержавы мира нет ничего такого, что бы вызывало беспокойство: «Иногда спрашивают, не приведёт ли это к усилению роли США в регионе и к ущемлению интересов России? С учётом глобальных вопросов, по которым ведётся диалог с США, их присутствие в регионе не вызывает беспокойства. Вместе с тем, если бы сохранялся очаг терроризма в регионе, то это продолжало бы вызывать беспокойство. Для России это намного опаснее, чем присутствие США».^[56]
      В самом деле, что может быть страшнее терроризма?..